Сны и реальность

Рэй спала и видела сны. Иногда ей казалось, что сны и не ее вовсе, а совсем другого человека. В них она ходила по весеннему лесу, босая и растрепанная, и удивлялась смуглому оттенку своей кожи. Иногда она уставала и ложилась прямо на землю, ничуть не смущаясь того, что веточки и оставшиеся с прошлой осени листья запутывались в волосах, в одежде. А когда она думала, что идти дальше незачем, приходил старый, смутно знакомый волк и настойчиво толкал куда-то вперед.

По большому счету ей нравился этот сон. Нравился гораздо больше, чем тот, в котором она видела деревянный скошенный потолок и ощущала на губах вкус горьковатого настоя. В том, втором сне она частенько видела Рона, но его подавленное настроение и хмурый взгляд казались такими неправильными и чуждыми, что Рэй понимала — лес был настоящим, а этот душный дом — всего лишь иллюзией.

Частенько с его губ срывалось имя Тахомы. Срывалось с особым презрением, брезгливым и желчным. И тогда Рэй удивлялась: "Причем тут Тахома? Тахома — моя". Она не смогла бы ответить, с чего так решила. Утверждать иное было все равно, что говорить, будто люди хотят вверх ногами.

Постепенно ее лес отцвел и оделся в нарядную зелень. Пару раз, поднимаясь к его гористой части, она видела смешных непоседливых лисят. Оба раза до сумерек любовалась их возней, в полной солидарности с чуткой остромордой лисицей.
  За летом наступила осень, полная запахов прелой травы, шума дождя и густых холодных туманов. Беспокойство пришло, только когда выпал снег. Он падал и падал, упрямо заваливая ее, мешал дышать, скрадывал знакомые тропинки… Рэй чаще стал сниться дом со скошенным потолком.

А снег все падал. Рэй пыталась выбраться из какой-то ямы, но ничего не получалось. Под ногами не было опоры, только рыхлая белая вата. Она устала и свернулась клубочком. С обидой подумала, что волк не пришел согреть ее.

Когда же заметила на пригорке серую тень, устыдилась своей мысли и потянулась к нему. Однако тень оказалась человеческой и протягивала Рэй руку. Ощутив тепло этой руки, Рэй снова увидела себя в доме.

Она с изумлением обнаружила, что нос заложен, глотать больно, шея затекла, а руки жутко чешутся и покрыты какой-то жирной мазью. От удивления она чихнула.
 

Рон, в неудобной позе дремавший неподалеку, тут же проснулся и подскочил на месте.
— Рэй? — в его голосе чувствовалось тревожное сомнение.
— Угу, — сказала она. 

***

Те дни, когда Карема держала Рэй в состоянии полузабытья, показались Рону вечностью. Карема решила, что так будет лучше, и он подчинился. Приняв условия игры и оставив ее в доме каматари, он вынужден был во всем полагаться на странноватую хозяйку. Однако, чем дольше Рэй была без сознания, тем чаще он ловил на лице Каремы тень сомнения. Рон начал подозревать, что состояние любимой намного хуже, чем ему сообщается.

В какой-то момент у Рэй начался бред. Рон запомнил во всех подробностях, как в ответ на его проклятье в адрес Тахомы, Рэй порывисто схватила его за руку и, не открывая глаз, отчетливо произнесла, что Тахома — ее, и она сама с ней разберется.

Располагая большим количеством времени, он много думал о том, что ему делать дальше. Помявшись пару вечеров, все-таки спросил у Каремы, будет ли Рэй помнить последние события. Та призналась, что ответа на его вопрос дать не может, поставив таким образом Рона перед дилеммой. Какое-то время он воображал себе, что ничего не расскажет Рэй, но потом понял, что ложь, как и недомолвки, лишь больше отдалит их друг от друга. Принятое решение принесло с собой поселившийся на периферии сознания страх того, что узнав правду, она не захочет оставаться с ним. Карема, утомившись натыкаться в собственном доме на мрачного мужчину, стала просить его о различных хозяйственных услугах, преимущественно за пределами дома. Рон охотно соглашался помочь, но надолго не уходил никогда.

***

r

Выздоравливая, Рэй чувствовала себя ребенком, прогуливающим школу в разгар конца четверти. Карема и Рон окружили ее теплом и заботой, попеременно предлагая ароматное питье, засахаренные ягоды, орехи, мед...

Их трепетное участие скрашивало тот факт, что сходящие пузыри отчаянно чесались, и Рэй с наслаждением запустила бы в них ногти, но это было строжайше запрещено. Застукав ее за столь сладостным занятием, Карема пригрозила, что, если она не перестанет, на месте пузырей образуются шрамы, и Рэй притихла, вынужденная бороться с искушением. Удручал ее также тот факт, что они оба ни в какую не соглашались дать ей зеркало.

Несмотря на слабость и характерную для болеющей рассеянность, Рэй заметила, что в участливой заботе Рона есть привкус отстраненности и фальши. У нее родились некоторые мысли на этот счет (и часть из них была связана с зеркалом), но, словно по молчаливому согласию, они с Роном не касались вслух тревожных тем, выжидая стабильного улучшения ее состояния.

***

"Сегодня", — сказал себе Рон. Однако, в душе опасаясь предстоящего разговора, он постоянно находил себе занятия, откладывая его как можно дальше.

— Держи, — Рон протянул Рэй чашку с морсом, вознамериваясь уйти, но она настойчиво потянула его за рукав, приглашая сесть рядом.
— Поговори со мной, а?
"Вот оно", — подумал про себя Рон.

— Ты в последнее время сам не свой. Что тебя тревожит?
— Я волнуюсь за тебя.
— Карема говорит, я иду на поправку, — улыбнулась Рэй. — Да я и чувствую себя лучше. Если бы только все так не чесалось, — она скорчила недовольную гримасу.
Рон вздохнул и покачал головой.
— Что не так? Рон? Ну скажи!

— Всего этого не должно было быть! — выпалил он. — Ох, я смотрю на тебя, и сердце кровью обливается. Ведь я снова подвел тебя, не защитил…
— Минуточку, — прервала его Рэй, — насколько я помню, это Тахома, а не ты завел меня в Долину.
— Да уж, не я…
— Кажется, я понимаю, что тебя тревожит, — улыбнулась Рэй. — И, знаешь, мне по-женски очень приятно, что ты во всем хочешь меня защитить и поддержать. Но, Рон, нельзя так корить себя. Согласись, ни ты, ни я не предполагали, что подобное может случиться. Тахома мне никогда не нравилась, но такого поступка я от нее не ждала, — Рэй заметила, что пальцы Рона при упоминании о трокмэ непроизвольно сжались в кулак. — Я говорила с Каремой, знаешь, она сказала…

— Что? Что она сказала тебе? — резко спросил Рон.

— Сказала, что никакого осквернения Долины моим присутствием не было. Значит она не могла уйти от этого. Но она ушла, бросила меня в беде. Я не понимаю, почему. Даже если она была зла на меня, не могла же она знать наверняка, что я смогу выбраться из Долины. Там крутой подъем и все такое скользкое. А как вы узнали, что я там? Тахома все-таки сказала?
— Нет, мне сказала Карема, — Рона передернуло от отвращения и гнева. Значит Тахома не только соблазнила его, пользуясь отсутствием Рэй, но и бросила ее замерзать в Долине. До этого момента он предполагал, что Тахома просто ушла от Рэй, и та заблудилась, пытаясь найти дорогу назад. 

— Нет, я явно не понимаю, почему…
— Зато я понимаю, — медленно сказал Рон. — Да, понимаю…
Рэй в своей характерной манере наклонила голову набок, ожидая продолжения. 

— Тахома… Она вернулась сюда. Я тоже пришел — я прочитал твою записку и хотел забрать домой… Она что-то подмешала мне в питье, все остальное как в тумане, ничего не помню. Я проснулся здесь, с Тахомой под боком, — видя, как округлились глаза Рэй, Рон непроизвольно ускорился, торопясь высказать наболевшее. — Я, скорее всего, спал с ней. Еще здесь была Карема, они ругались, — Рон замолк.

— Скорее всего? — тихо переспросила Рэй.
— Нет, это точно. Рэй, я не хотел этого!
— Да-да. Ты не хотел, — она рассеянно стала перебирать ворсинки укрывающей ее шкуры. 

Рон напряженно всматривался в ее лицо, пытаясь найти подсказку, не понимая, что ему делать сейчас, как реагировать. Если бы Рэй заплакала или накричала на него, он бы знал как быть, но ее молчание и отстраненность пугали и смущали его.
Он всегда был классическим махровым однолюбом. Даже в студенческие годы его мало волновали попойки и вечеринки, а пара неудавшихся романов, пришедшихся на этот период, закончились быстро, корректно и к обоюдному удовольствию обеих сторон. Именно поэтому сложившаяся ситуация больно ранила его. Больше всего в отношениях Рон ценил простоту и честность. Сама идея супружеской измены, интрижки на стороне была противна его натуре. Сейчас из их отношений ушла простота, и Рон, после непростого размышления, все-таки решил сделать ставку на честность. Но отстраненное молчание Рэй заставляло его мучительно раздумывать, правильно ли он поступил, разделив с ней эту ношу. И ждать. Чего угодно — знака, приговора, прощения… 

***

— Чего ты хочешь сейчас? — смысл вопроса Рэй не сразу пробился сквозь его размышления.
— Обнять тебя, — глупо ответил Рон, моргнув от неожиданности.
— Обними, — Рэй выжидающе посмотрела в его сторону, но Рон упрямо оставался на месте. 

— Мне одиноко, — пожаловалась она тогда.
Рон придвинулся и осторожно, недоверчиво обнял ее. 

Рэй на какое-то время затихла, а потом прошептала:
— Тахома… она очень красивая, правда? Я же теперь уродина… А еще эти пальцы… 

— Рэй, да ты… Ты что? — не поверил своим ушам Рон. — Не надо так говорить! Какое мне дело до ее красоты? Меня тошнит от этой подлой женщины! Так и придушил бы! А уж за то, что она сделала с тобой…
Рэй шмыгнула носом и уткнулась ему в грудь.

— Ты простишь меня, Рэй?
— А разве есть за что? — она не подняла лица, поэтому голос звучал приглушенно и нечетко.
— Так ты останешься со мной? — дотошно уточнил Рон.
— Да, — просто ответила Рэй и подняла на него покрасневшие глаза. — Но у меня есть одно условие. 

— Какое?
— Не хочу возвращаться к этому. Не хочу переживать заново, недосказанности не хочу. Оставим все здесь, а, Рон? Отвези меня домой… И дай мне зеркало, черт возьми! 

— Хорошо, — ответил Рон с облегчением. — Все, что ты захочешь, Рэй.

***

Музыкальный фрагмент: ДДТ, "Ветер".

Комментарии:

Страницы: 1  2  3

 

• Главная
• Новости
• Галерея
• Коллекция
• Статьи
• Творчество
• Ссылки
• Гостевая